Может ли укладка завоевать мир: прически властных дам

Герцогиня Кэтрин

Во время телетрансляции Национальной конференции демократической партии США дыхание перехватило даже у рес­публиканцев. В ослепительно белом брючном костюме, с волосами, ювелирно осветленными звездным парикмахером Джоном Барреттом, Хиллари Клинтон выглядела не просто как кандидат в президенты. Перед публикой стояла супергероиня, телепроповедник, сам Элвис в женском обличье.

Блондинка традиционно воспринимается как символ чистоты и непорочности. Или, как пишет Марина Уорнер в своей книге «От чудовища к блондинке», — «полумистический образ света и жизненной силы». В сказках положительная героиня всегда блондинка, отрицательная — брюнетка. Снежная королева, пожалуй, единственное исключение.

Все это к тому, что волосы имеют значение. Для женщин больше, чем для мужчин, хотя ситуация уже меняется (вспомнить хотя бы «куафюргейт» — недавний скандал, разразившийся после того, как в прессе появилась информация об окладе парикмахера президента Франции Франсуа Олланда: каждый месяц ему перепадает из казны десять тысяч евро). Сегодня женщин во власти гораздо больше, чем когда бы то ни было за всю историю человечества. Представьте себя на их месте. Вот вас снимают на каком-то мероприятии. Порыв ветра — и на следую­щий день все заголовки не про рост экономики, а о ваших некстати растрепавшихся волосах. Или упаси господи, если вы были так заняты, управляя страной, что не успели как следует высушить волосы. А потому просто собрали их в хвост, спровоцировав всеобщую истерику. Помните, сколько шума наделали резинки и «крабики» Хиллари Клинтон в бытность ее госсекретарем США?

Прическа — ключевое средство самовыражения. Но почему-то нормальным считается говорить о ней, если ты актриса или певица. Но гендиректор, крупный ученый или кандидат в президенты скорее сделает вид, что секрет ее укладки — не просто секрет, а государственная тайна. Некоторые высокопоставленные дамы, а также их парикмахеры, которых мы попросили дать интервью об уходе за волосами, нам отказали.

Хотя есть, конечно, исключения. Вот, например, лондонская бизнес-леди Василики Петру, исполнительный вице-президент компании Unilever Prestige. «Я бываю у мастера раз в неделю, во второй половине дня в субботу, — рассказывает она. — Если пользоваться сухим шампунем, прическа держится до среды. Потом я встаю с утра пораньше и сама накручиваю волосы на бигуди. Главное, что дает профессиональная укладка, — объем, который придает прическе законченность. Я никогда не прихожу в офис с волосами, собранными в хвост. Он выглядит небрежно и неуважительно». Петру считает, что наводнившие планету бары укладок весьма полезны, «но они скорее для девушек, которым нужно сделать прическу «на выход», а не для женщин, занимающих высокие посты».

С Петру соглашается парикмахер-модельер московского салона «Долорес», чемпион мира Тина Броева: «Старую, классическую технику стрижки молодежь сейчас почти не знает. А у нас это важнейшее условие при приеме на работу». Статус придворного салона «Долорес» обрел в начале девяностых. Его основательница Долорес Конд­рашова причесывала Раису Горбачеву, так что уже больше двадцати лет высокопоставленные дамы обрывают здешний телефон. «Мы знаем, чего хотят наши клиентки, и создаем для них правильную атмосферу», — рассказывает Тина. В свое время она облагородила прическу экс-депутата Госдумы Любови Слиски, а сегодня отвечает за красоту волос министра здравоохранения Вероники Скворцовой и ее зама Татьяны Яковлевой.

Хиллари Клинтон

За пятнадцать лет работы с чиновницами Броева вывела правило, противоположное тому, что предлагает глянец: все должны видеть, что укладка — из салона. «Но при этом ей необходимо выглядеть строгой и не бросаться в глаза, — поясняет стилист. — Правильная прическа заставит публику поверить, что ее хозяйка знает, что делает. Главное для моих клиенток — работа, так что о легкомысленных завитушках не может быть и речи». По телевизору волосы могут смотреться совсем иначе, чем в жизни, и тогда Тина начинает работать на экран. «Вот недавно показали мою клиентку со спины — голова выглядела слишком большой. Пришлось корректировать цвет».

Понятие bad hair day в лексиконе гранд-дам не имеет права на существование, поэтому Вероника Игоревна приезжает к Тине ежедневно: то в семь утра, а то и в одиннадцать вечера. Еще одна подопеч­ная Тины, зампред Совета Федерации Галина Карелова, и вовсе убеж­дена, что «без хорошей прически день не удастся». Многие женщины, облеченные властью, авторитарны, по­этому чаще всего предпочитают короткие стрижки в мужском стиле (экспериментаторов вроде председателя Счетной палаты РФ Татьяны Голиковой и зампреда Госдумы Ирины Яровой среди управленцев по пальцам пересчитать). Такая прическа сдержанна, несексуальна и как бы заявляет: «Эта женщина конкурентоспособна в мужском мире». Самый привычный и проверенный годами вариант — «политический боб», или «поб». Элегантный поб директора-распорядителя МВФ Кристин Лагард выглядит очень по-французски — как шарфик Hermеs. Сразу видно: влиятельная женщина. В Москве Лагард записывается на укладку к Вере Шубич, у которой салон в «Ритце», и то и дело пытается забрать ее с собой в Вашингтон. Прическа британского премье­­ра Терезы Мэй не столь изысканна, как у Лагард, и кажется более формальной, но подчеркивает имидж этакой рабочей лошадки и тех самых «надежных рук», которым не страшно доверить страну. В 1588 году Елизавета I, обращаясь к войс­кам в Тилбери, сказала: «Я знаю, у меня тело слабой и уязвимой женщины, но сердце и отвага короля». И проскакала перед ними верхом на белом коне, в белых одеждах и сверкающих латах... Ну просто Хиллари Клинтон XVI века.

Поб придает авторитет. Знаме­нитый подиумный парикмахер Сэм Макнайт знает это лучше других. В 1990 году он изменил прическу принцессы Дианы, пожерт­вовав длиной и объемом в пользу современно­го короткого боба. «Но слишком радикальные изменения вносить я не мог, — вспоминает стилист. — Потому что Диана очень хотела, чтобы ее воспринимали серьезно. Однажды я сказал ей: «Вы отлично выглядели в сегодняшней газе­­те — на фото, где выходите из трена­жер­ного зала без укладки». А она ответила: «Да, знаю, но я собираюсь в Ньюкасл на встречу с пенсионерами, и им не понравится, если я приеду растрепанной. Они хотят видеть, что я ­старалась».

Через двадцать с лишним лет ­невестка Дианы герцогиня Кэтрин не считает нужным коротко стричь свои ­вьющиеся локоны. И она не одинока: сегодня появ­ляется все больше женщин, которые занимают завидные должности и могут похвастаться прекрасными длинными волосами. Взять хотя бы адвоката Амаль Клуни, члена парламента Греции Еву Кайли, которую называют самым красивым политиком Эллады, или Тину Канделаки. Генпродюсер канала «Матч ТВ» ­каждое утро начинает с визита к Алексею Лахардову, арт-директору spa-салона «В Копернике». Туда же заглядывает гендиректор подразделения холдинга «Газпром экспорт» Елена Бурмистрова, тоже предпочитающая свободные укладки. «Время не стоит на месте, и представления о том, что допустимо в прическах статусных женщин, меняют­­ся, — комментирует Алексей. — Хотя иног­­да, глядя на представительниц старшего поколения, кажется, что со времен Раисы Максимовны и Нэнси Рейган все осталось по-прежнему. Они продолжают носить те же укладки, что были в ходу во времена их молодости».

И если «интеллигентнейшие», как говорят о них стилисты, Вероника Скворцова и Кристин Лагард прислушиваются к мнению профессио­налов и не диктуют им, как держать фен, то бывают и тяжелые случаи. «Если вы не сделали начес, жесткую форму и «перышки» — будьте готовы, что вас назовут плохим мастером, — рассказывает Вера Шубич. — И вы можете тысячу раз объяснять, что это уже немодно, — толку не будет. Бывали случаи, когда солидные дамы попросту выхватывали у мастера расческу и начинали самостоятельно начесывать волосы. При «правильной» укладке волосок должен лежать к волоску (не дай бог, чтобы появился просвет), а форма зафиксирована лаком так, чтобы на голове образовался шлем. Иногда я думаю: может, они такой прической пробивают себе дорогу?»

Тине Канделаки, Елене Бурмистровой, а также главе российского офиса The Walt Disney Company Марине Жигаловой-Озкан, доверяющей уклад­­ку стилистам «Белого сада», сегодня и в ­голову не придет подчеркивать свой статус «лакиро­ванной» короткой стрижкой. Днем они скорее сделают пучок и позволят стилистам выпустить пару романтических локонов, а вечером вый­дут к людям с мягкими волнами. Хотя ­бизнес — это, конечно, не политика, и позволительно ли выглядеть сексуально и женственно, работая, например, в Белом доме, — большой во­прос. Его мы задали бывшему советнику президента США Джорджа Буша-мл. по экономической политике Пиппе Мальм­грен. Она качает головой: «Вынуждена ответить «нет». Когда работаешь на таком уровне, самый дорогостоящий ресурс — это время. Если вместе с вами в кабинет заходит ваша сексуальность, вы отвлекае­­те присутствующих, вместо того чтобы помогать им в решении важных вопросов. К тому же мне бы совсем не хотелось, чтобы на заседании ко мне обращались «дорогая» или «малышка».

Ирина Яровая

Ирина Баранова, топ-стилист Wella Professionals и владелица именных салонов красоты, которая следит за прическами худ­рука «Современника» Галины Волчек и Наи­ны Ельциной с тех пор, как та стала первой леди, бросается на защиту дам, выбравших классический стиль: «Короткие стрижки с начесом удобны, поскольку укладка держится едва ли не сутки. К тому же у женщин в возрасте бывает уже не так много волос и сделать красивую прическу, не прибегая к лаку и начесу, — большое искусство. Так что пусть уж лучше они заказывают не самую современную укладку, чем ту, что просят некоторые звезды шоу-бизнеса, и в семьдесят лет считающие себя секс-символами». Ирина убеждена, что женщинам, которые находятся у руля, не обязательно разбираться в тенденциях, им достаточно собственной интуиции: прическа должна соответствовать профессии, возрасту и кругу, в котором они вращаются. Сложно не согласиться с Барановой в том, что попросту неразумно придавать волосам модную текстуру, если ей не соответствует стиль одежды. Да и стиль жизни в целом.

У Тины Броевой из «Долорес» свои прие­­мы: «Когда ко мне приходит женщи­на, застрявшая в восьмидесятых, я не совершаю резких движений. Сначала делаю то, что она просит, чтобы заручиться доверием, а потом начинаю вносить коррективы: чуть меняю оттенок, но остаюсь в той же гамме, деликатно выделяю пряди или удлиняю челку. Постепенно прическа приобретает другой вид». Вера Шубич придерживается той же тактики и в качестве примера приводит немецкого канцлера Ангелу Меркель: «У нее «размытый» образ, и прическа в том числе. А ведь надо всего лишь сделать почетче форму стрижки и освежить цвет: добавить сочности, чуть затемнить у корней. Не помешает также покрасить брови и ресницы, и она станет другим человеком, не изменив при этом себе».

А вот к председателю Совета Федерации Валентине Матвиенко (со своим парикмахером, имя которого хранится в тайне, она работает еще с девяностых) у опрошенных нами стилистов вопросов не оказалось. Как и к баронессе Люси Невилл-Рольф, коммерческому секретарю казначейства, которая нашла довольно радикальный способ использовать силу своих волос. Экстравагантная шестидесятитрехлетняя женщина, обладающая природным даром приковывать к себе внимание аудитории, то и дело рисует на своих коротко стриженных темных волосах яркое цветное пятно — синее, зеленое, оранжевое. Это стало ее фирменным знаком. Никому в голову не придет поинтересоваться, делала ли она сегодня укладку. И уж тем более усомниться в ее ­уверенности в себе.

Валентина Матвиенко